Потому что другие дети, едущие на шее, плакали, когда их пытались ставить на землю. Мне же каждое утро приходилось уговаривать на эту самую близкую мне шею сесть.
Безусловно, я с завистью наблюдала за детьми, которые спокойно идут за ручку и вспоминала, как замечательно ходил до сада Андрей...
Но вот настал тот день, когда Мурзилка отказалась садиться на шею категорически. "Сама", - заявил мне ребенок неоднократно, пытаясь всем своим видом дать мне понять, что разговор окончен.
И вот уже третий день я наблюдаю, что у всех дети как дети: они или спокойно сидят на шеях/висят на руках или шагают за ручку. Особенно восхищают те, кто идет быстро и спит по дороге.
А мне достался Паравозик из Ромашково. В год-полтора это простительно, но в 3 года!
Маруська замирает, расхлопывает свои серо-голубые глаза и восхищенно указывая в серо-сумбурно-осеннее небо, в сторону дряхлой и облупившейся девятиэтажки, с придыханием сообщает: "Мама, солнышко там".
- Ага, идем.
И я думаю, что даже солнышку уже скучно вставать в такую рань, ибо смотреть сейчас абсолютно не на что.
"Если я пропущу выползание солнышка, то я пропущу целый день", - читаю я в дочкиных глазах.
"Если мы тут проторчим еще пару минут, то я отморожу себе зад. Я ведь еще не достала синтепоновые штаны", - думаю я и всячески подталкиваю ребенка.
"О, собачка!", "Какая собачка?", "Маленькая черная собачка!", "О, березка!", "Какая березка? И листики упали! И белая березка!",...
"О, какой злой человек повесил на дерево пленку от видеомагнитофона!", - ужасаюсь я, стоя пять минут под деревом и наблюдая за восторженным ребенком, хлопающим в ладоши и загипнотизированным картинкой игры ветра с лентой. И я начинаю прыгать, пока мне не удается ухватить ленту за хвост, оторвать кусок и вручить восхищенной Маруське.
И вот они уже с ветром по-очереди выделывают па с этим куском, закручивая ее не хуже, чем художественные гимнастки умеют.
Ура! Дошли! Сад!
- Да, пять ступенек. Заходи быстрее...
